Мысли о том, что детям в детдоме не место, приходили нам с мужем давно. Сначала мы думали, как и многие, о маленьком ребёнке, младше самого младшего кровного. Но потом решили помогать всем детям, которые нуждаются в семье. Мы ездили в детские дома, фотографировали детей для федерального банка данных о детях-сиротах, писали о них на форумах приёмных родителей.
Однажды мы познакомились с Машей и её братьями и сёстрами. Маша уже спустя три встречи заявила, что ей семью искать не нужно, она хочет к нам. Я ещё честно попиарила этот «паровозик», но без особой надежды. Пять немаленьких «национальных» детей — непопулярные у усыновителей дети. В общем, было понятно, что это явно наши дети. Всё как мы любим — без шансов, с проблемами.
— В каком состоянии были дети, когда вы познакомились с ними в детском доме?
Меня очень резануло, как Маша отзывается о своей маме, и сотрудники детдома — о них обеих. Нельзя так с детьми. Регина с первой встречи продемонстрировала тяжёлое расстройство привязанности. В свои 5,5 лет почти не говорила.
Новый законопроект, который запрещает брать приёмного ребёнка, если в семье уже есть четверо детей, вызвал огромный скандал. Чиновники говорят о трагических случаях в приёмных семьях, но никто не вспоминает об опытных родителях, которые забирают из детских домов детей с тяжёлыми диагнозами, подростков, так называемых «национальных» детей.
Этот закон может запретить обычным людям идти за детьми в детский дом. А ведь именно такие люди могут дать этим детям настоящую семью и любовь.
